один десяток лет.
— А если я стану как вы — вампиром?
— Вот еще глупости, — вмешался вернувшийся князь, сбрасывая ветки на землю.
— Почему же глупости? — удивилась рабыня.
— Потому что ты думаешь, что это невероятно круто быть бессмертным. Но это не так. Если судьба дает тебе выбор, сделай правильный.
— Я знаю, что некоторые становятся вампирами против воли. Мне рассказывали об этом Хаолл и Вергилий. Но что если я сама хочу? — с азартом в глазах высказалась девушка.
— Выброси эти глупости из головы, девочка, — слишком строго повелел князь и занялся костром.
— А как стали вампиром вы, милорд?
Спина милорда не пожелала отвечать на этот вопрос. Зато своей историей поделился Бальво:
— Я стал вампиром в тридцать лет. Это самый оптимальный возраст для обращения.
— А сколько вам сейчас? Как это случилось?
— Мне чуть более семи тысяч. Упорно не хочешь переходить на “ты”? Или стесняешься своего милорда?
— Это вежливость, — скромно улыбнулась Клэр.
— Ничего интересного в моем обращении нет. Барону Амелю нужен был наследник. Выбор пал на меня. Мои родители получили богатый откуп, лорд — преемника, а я — вечную жизнь.
— Вы согласились добровольно?
— Я смирился. Выбора у селян нет. Закон Химлака. Закон вампиров, — подхватив с земли веточку, Бальво кинул ее в костер. Пламя благодарно приняло подаяние, взметнув вверх кучку искр, закрывая хмурый профиль князя, смотрящего куда-то в даль. — Но через столетия начинаешь привыкать и более того, наслаждаться своими возможностями.
Любопытство не давало девушке спокойно сидеть, и она продолжала засыпать вопросами более сговорчивого из вампиров:
— Почему тридцать лет считается лучшим возрастом?
— Вампир навсегда останется в том возрасте, когда перестал быть человеком. Дети остануться детьми. Поэтому преемников выбирают уже зрелого возраста.
— А как люди соглашаются на это? Почему не обратить того, кто хочет сам?
— Это правило существует много тысяч лет. Люди свободны в своем выборе. Они могут стать вампиром добровольно, избрав себе мастера. Могут остаться человеком. Но единственное исключение — это право землевладельца. Приходит срок, и он выбирает себе наследника. Этот выбор неоспорим, а его семье выплачивается весомая компенсация.
— А что происходит с теми, кто выбрал себе преемников?
— Клэр, хватит задавать вопросы, — сделал замечание князь, — Неприлично быть такой назойливой.
Девушка надула губы и уткнулась взглядом себе под ноги.
— Все в порядке, де Лоа, ей интересно, а мне не сложно, — вступился барон и продолжил: — Древние вампиры уходят от нас. Засыпают навечно в семейных склепах. Не сразу, конечно, спустя сотни лет.
— То есть они просто лежат без еды и высыхают? Вот это да… — восхищенно произнесла рабыня. — А как вы попали в мой мир?
— Отыскал блуждающий проход, — барон действительно оказался разговорчивым.
— Что это такое? — заинтересовался даже князь.
— Есть энергетические коридоры, по которым можно пройти в другой мир и вернуться обратно. Но есть нюансы, — остановил рукой Бальво, готовящийся сорваться с уст девушки вопрос. — Они открываются в разное время и в разных местах. Отследить их практически невозможно, и время открытия коридоров всегда разное. Есть риск перейти и застрять на долгие годы.
И тут же прозвучал следующий вопрос:
— Тот вампир, что напал на нас, тоже пришел через проход? А зачем вы вообще ходите в наш мир?
— Кто за чем, — пожал плечами де Ассура. — Вот тот вампир, его зовут Оркис, он одержимый. Знаешь, кто это такие? — Клэр кивнула, а Бальво продолжил, — Его и таких как он интересует только ваша человеческая кровь.
— И он до сих пор там? — воспоминания того дня заставили голос рабыни дрогнуть. Даже жар от костра не помог, когда холодок пробежал по спине.
— Оркис нашел проход, возможно случайно, а вот вернуться не смог. А потом и не захотел. После насыщения не замечаешь времени, проведенного в эйфории. Подпитки от одной жертвы вполне хватает на несколько месяцев. Что касается меня, я не одержимый. Я искал у вас чашу.
— Какую чашу? — задала очередной вопрос рабыня, не замечая, как демонстративно закатил глаза князь.
Барон же просто улыбнулся:
— Чашу жизни. По легенде, она может даровать паре возможность родить живого ребенка. Вампирам же не дано самим рожать детей, поэтому древние и назначают себе преемников.
— А тяжело попасть в мой мир?
— Ты нашел чашу?
Одновременно выпалили Клэр и Эштон, вызвав очередной приступ смеха Бальво.
— Отвечу на оба ваших вопроса. Я в течение двухсот лет изучал блуждающие проходы. Отслеживал, пытался систематизировать и в итоге научился их вычислять. Но стараюсь не задерживаться на той стороне. Однажды я не успел вернуться вовремя, и пришлось помотаться среди людей примерно лет десять. После этого я стал осторожнее. Но и те годы, что я провел среди вас, оказались напрасными. Никаких следов чаши обнаружить так и не смог.
— Может, чаша это миф? — с сожалением отозвался де Лоа, пристально глядя на огонь, — И нет никакого артефакта на самом деле?
— Я потратил на это почти тысячу лет, но все еще не потерял надежду, — слабая улыбка тронула губы барона, но глаза выдавали грусть и отчаяние.
На несколько минут над импровизированным лагерем образовалась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Снопы искр взметались над языками пламени и улетали, подхваченные потоками ветра.
— Значит, теоретически, я все же могу вернуться домой? — высказала предположение рабыня, согретая маленькой капелькой надежды.
— Не можешь, — резко оборвал князь и поднялся на ноги, — ты моя рабыня. И нам пора. Спасибо за помощь, Амель, за мной долг.
— На мне нет рабского браслета, а значит, я свободна, — дерзко возразила девушка, вскакивая с поваленного дерева.
— Я могу прямо сейчас застегнуть его на твоем запястье, но, боюсь, он сожжет тебе руку, пока мы доберемся пешком до замка.
Вряд ли Эштон стал бы исполнять свою угрозу, но взгляд его был серьезен, а голос строг.
— Тогда я лучше подожду! — отступая, помахала перед собой руками Клэр.
— Что такое, Баттори? — вступился Бальво, но исключительно в своей манере, — Не хочешь отпустить девушку? Она тебе нравиться? Или подсел на нее?
Рабыня с любопытством посмотрела на лорда Амеля:
— Что значит подсел?
— Ничего. Идем, — проворчал де Лоа, направляясь к тропинке.
Девушка, торопливо сняв плащ, протянула Бальво. Мужчина отрицательно покачал головой.
— Оставь себе, будет напоминать обо мне и Джи. Мне жаль, Клэр, следующий блуждающий проход откроется только через двадцать семь лет, — тихо шепнул барон девушке, а когда она, кивнув в ответ, присоединилась к своему милорду, крикнул уже громко: — Одержимость это зло, Баттори. Шаг за край, откуда уже не вернуться.
Ни князь, ни его рабыня не обернулись, и де Ассура, затушив огонь, вернулся в
